Священномученик Александр Волков, пресвитер нарвский и ивангородский (1873-1919).
Священномученик Александр Волков
Священномученик Александр Павлинович Волков родился в 1873 году в городе Нарве, в семье священника (прим. Все биографические данные сщмч. Александра Волкова приведены из клировой ведомости Успенской Ивангородской церкви, хранящейся в ЦГИА СПб. Ф. 19, oп. 113). Отец его, Павлин Алексеевич Волков, был протоиереем — настоятелем Нарвской Ивангородской Успенской церкви, прослужившим почти полвека — 47 лет — в приходе этого старинного храма. Вырастив сына, Ивангородский настоятель отдал его в Санкт-Петербургскую семинарию, которую Александр окончил в 1893 году по первому разряду. По окончании курса семинарии двадцатилетний Александр Волков был направлен учителем в Меррекюльскую церковно-приходскую школу. (Меррекюль — известный летний курорт, располагавшийся в живописных окрестностях Гунгербурга (Усть-Нарвы). Через три года молодой учитель подал прошение о переводе в Александро-Невское Антониевское Духовное училище, находившееся в Петербурге, в котором трудился на протяжении 10 лет. Здесь он сменил несколько должностей. Поначалу он получает должность надзирателя за воспитанниками, затем, 22-го сентября 1900-го года, Александр Волков становится учителем русского языка 1-го класса, а впоследствии, в 1903 году, назначается преподавателем Священной истории во 2-м классе. Вскоре к педагогической и воспитательной деятельности прибавляется еще и хозяйственная: 13 сентября 1901-го года его утверждают в должности эконома училища. В том же году, 6-го ноября, Александр Павлинович, епископом Гдовским 
Константином (Булычевым), был рукоположен в сан диакона к училищной церкви святого Павла Исповедника. К служению у Престола Господня диакон Александр, несмотря на большую загруженность в училище, относился со всей серьезностью. В удостоверении, выданном епархиальному начальству при прошении о назначении его на священническое место, сказано: «…За все время своей службы при училище и во всех должностях диакон Александр Павлинович Волков отличился и отличается примерною аккуратности», усердием, трудолюбием и старательностию, деятельность его всегда сопровождалась достодолжными успехами. Все возлагаемые на него правлением церковные поручения исполнял с редким умением. Во все воскресные и праздничные дни обязанности дьякона училищной церкви отправлял тщательно и с должным благоговением; всегда служил и служит с приготовлением. Высочайшим приказом от 5 мая 1904-го года за отлично-усердную службу награжден орденом св. Анны третьей степени» (прим. ЦГИА СПб. Ф. 19, oп. 115, д. 396, л. 2).
Ровно через три года, 6 ноября 1904-го года, диакон Александр Волков был рукоположен во священника Преосвященным Кириллом (Смирновым), епископом Гдовским (ныне священномученик), викарием Петербургского митрополита. Чуть меньше года он священствовал в училищной церкви, а 27 сентября 1905-го года был определен священником на вакансию при церкви преподобного Сергия, Громовского приюта, что в Ковенском переулке (д. 12). Окормляя детей приюта и его служащих, отец Александр продолжает вместе с тем свою педагогическую и воспитательную деятельность в Духовном училище, объем которой значительно расширяется: 3 октября он назначается учителем катехизиса и церковного устава в четвертом классе, арифметики во втором классе и наставником в том же классе. При этом правящий архиерей, митрополит Антоний (Вадковский), при назначении отца Александра в церковь Громовского приюта, выражал обеспокоенность, сможет ли молодой иерей без всякого ущерба совмещать служение в приюте с преподавательской деятельностью в Духовном училище. Но правление училища заверило владыку, что «священник Волков, как учитель опытный и усердный, оставив должность классного надзирателя, мог бы совместить должность учителя с обязанностями священника при церкви Громовского приюта» (прим. ЦГИА СПб. Ф. 19, oп. 115, д. 397, л. 1).
В 1907-м году произошли существенные перемены в жизни отца Александра. 27 сентября в возрасте 71-го года уволился на покой его отец, протоиерей Павлин Алексеевич Волков. В связи с уходом за штат своего отца иерей Александр в 1907 году, 24 сентября, резолюцией Санкт-Петербургского митрополита Антония (Вадковского), был определен на вакансию к Успенской Нарвской Ивангородской церкви. С этого момента начинается новый этап в жизни отца Александра: он становится приходским пастырем в полном смысле этого слова. По своему объему и содержанию этот жизненный период был для него столь же насыщенным, что и тот, когда он работал в Антониевском училище. Свободное от служения время Ивангородский настоятель посвящал преподаванию Закона Божия. В те годы пастыри не ограничивали свою деятельность отправлением богослужения и требоисполнением. Большая часть времени уходила на катехизическое и миссионерское служение Церкви. Поэтому навыки, полученные в Духовном училище, весьма пригодились отцу Александру на новом месте служения. В Нарве в начале двадцатого столетия не было недостатка в учебных заведениях. Несмотря на существование нескольких приходов в городе, несмотря на немалое количество пастырей-педагогов, среди которых следует упомянуть имя священномученика Иоанна Кочурова, отец Александр состоял законоучителем сразу трех учебных заведений. Прежде всего, следует назвать Первое женское Нарвское училище, состоявшее из восьми учебных классов и предоставлявшее своим воспитанницам педагогическое образование. Это училище находилось под покровительством Ее Императорского Высочества Великой Княгини Марии Павловны, которая утверждала в должности попечительницу школы. Входила она также в ведение Санкт-Петербургского учебного округа. Одновременно с преподаванием Закона Божия в женской гимназии о. Александр учительствовал в школе при Нарвском Доме трудолюбия, который оказывал срочную и непродолжительную помощь неимущим. Помимо предоставления крова здесь давалась возможность трудиться по мере сил. Работа была несложной и заключалась в склеивании бумажных пакетиков, которые затем использовали в лавках для упаковки. Имелся здесь и приют для престарелых и обездоленных, а также действовал класс для бесплатного обучения детей из бедных семей. Всех этих несчастных надлежало духовно окормлять и морально поддерживать. Отец Александр и трудился по мере сил своих над тем, чтобы обитатели Дома трудолюбия сохраняли в себе как облик человеческий, так и Образ Божий. Наряду с этим, пастырь Успенского прихода являлся законоучителем Нарвской Коммерческой школы, принадлежавшей к разряду средних учебных заведений и находившейся в ведении Министерства торговли и промышленности. Училище предоставляло учащимся общее среднее, а также коммерческое образование. Ученики, оканчивавшие полный курс школы, получали аттестат и удостаивались звания почетного гражданина и кандидата коммерции. В попечительский совет училища входила городская элита: члены Городской Думы, мещанских обществ, купечество. Училище было внушительным и по количеству учащихся: к сентябрю 1917-го года в нем училось около 500 детей. Попасть в это привилегированное заведение было не так-то легко. Несмотря на высокую плату за обучение, конкурс составлял приблизительно четыре человека на место. (Не исключено, что преподавание Закона Божия именно в этом училище и послужило причиной гибели о. Александра. В 1918 году нарвская большевистская газета «Известия» (№11) писала: «Нарвское Коммерческое училище является до сих пор оплотом врагов Советской власти, крепостью-центром, где собираются ее явные и тайные враги». Быть врагом советской власти, создававшей в то время кровавым насилием антикультурную, антирелигиозную и антинациональную общность, мог только глубоко русский человек, сформировавшийся в спасительных рамках исторической и духовной традиции Святой Руси. В разряд врагов соввласти и зачислялись деятелями безликого и деспотичного большевизма все истинные сыны нашего Отечества.) Таким образом, учительская деятельность отца Александра имела широкий диапазон и охватывала детей самых различных слоев населения города Нарвы. Чуть больше десяти лет священствовал отец Александр в Нарве, поддерживая своей пастырской деятельностью веру среди жителей города в то тяжелое время. К моменту свержения самодержавия и крушения Православной Империи ему шел 45-й год.
Октябрьский переворот 1917-го года, происшедший в Петрограде и ввергнувший Россию в пучину неисчислимых бедствий, со временем достиг и пределов Нарвы. В ноябре месяце немецкая военная власть, утвердившаяся в Эстляндии в ходе Первой мировой войны, сменилась диктатурой большевиков. Совершив насильственный захват власти и объявив Эстонию Трудовой Коммуной, представители нового режима первым делом взялись за очищение страны от «религиозного дурмана». 10 декабря 1918-го года Совет Эстляндской Трудовой Коммуны издал декрет о выселении из страны всех лиц духовного звания. «Попы всех вероисповеданий, как распространители ложного учения, объявляются контрреволюционерами и, тем самым, врагами трудового народа, и им запрещается пребывание в пределах Эстонии», — говорилось в этом документе. Через два дня вышло новое постановление, запрещавшее совершение богослужений. А 30 декабря Управление внутренних дел передало все культовые здания в распоряжение местных исполнительных комитетов. Фактически эти декреты преследовали цель полного уничтожения Церкви в пределах Эстонии. На основании этих указов все нарвское духовенство было арестовано. В обвинительной графе каждого арестованного священнослужителя значилось: «православный поп, заложник» (прим. ЭГА. Таллинн. Ф. 28, оп 3, д. 66). Священникам было выдано предписание покинуть страну в течение 24-х часов. Депортации избежали только трое из них: отец Александр Волков, отец Дмитрий Чистосердов — они были расстреляны — и отец Владимир Бежаницкий, священник Нарвской Кренгольмской Воскресенской церкви. Последний спросил власти оставить его в Нарве, принять во внимание его преклонный возраст и болезненное состояние. Большевики «снизошли» к просьбе «классового врага» по-своему, т.е. издевательски: о. Владимира освободили — с правом проживания в Нарве, но заставили его при этом рыть ямы для расстреливаемых. Бедный пастырь, не выдержав такого испытания, впоследствии лишился рассудка.
Арестованного отца Александра обвинили в монархизме. Никаких расследований, конечно, не проводилось. Списки расстреливаемых заранее составлялись местными ЧК и затем отправлялись в отдел внутенних дел Эстляндской Коммуны. «В список № 1, — говорилось в секретном циркуляре, — надлежит внести тех из находящихся в живых еще лиц, которые с 1905-го года в той или иной форме притесняли или преследовали трудящийся народ. Вы отвечаете зато, чтобы в этом списке не было пропущено ни одного имени, ни одного барона, пастора ли православного священника, живущего в этом районе, совершенно независимо от того, как смотрит местное население на его деятельность»(прим. Газета «Ревельское слово» от 30 января 1919-го года.) При таких широких правах местные карательные органы, минуя всякое судопроизводство, могли вносить в число смертников кого угодно. На протоколе ареста о. Александра от руки наискосок, было размашисто написано: «Смотри обратную сторону». А на обратной стороне этого документа, в верхнем левом углу, та же рука начертала: «Комиссия (по борьбе с контрреволюцией — прим. авт.) постановила: русского попа Александра Павлиновича Волкова — расстрелять. 6. 01. 19. О. Эллек».’ Таким образом, Оскар Эллек, председатель Нарвской комиссии по борьбе с контрреволюцией, без всяких допросов и дознаний, единолично вынес решение о расстреле о. Александра, поставив резолюцию прямо на протоколе ареста.
Против записи «Чистосердов Дмитрий Стефанович» в соответствующей графе «смертного» списка стояла запись «mustsada» (прим. ЭГА. Таллинн. Ф. 28, оп 3, д. 66, л. 115. Там же, л. 26), что в переводе с эстонского языка означало «черносотенец». Других документов, касающихся отца Димитрия, — ордера на арест, протокола допроса и т. п. — в архиве по делу репрессированного духовенства не обнаружено. «Черносотенец» — это единственное слово против его фамилии — говорит о том, что отец Димитрий, как и отец Александр, оставался в 1919 году человеком, преданным монархии и Государю Императору, на верность которому они присягали в свое время, как и все граждане России. Их «монархичность» заключалась лишь в той верности идеалам великой России, в которых они были воспитаны и которые стали впоследствии неотъемлемой частью их души. В политической деятельности они замешаны не были, иначе бы в следственном деле обязательно появились бы соответствующие документы и характеристики. Абсолютное отсутствие архивных данных в документах Эстляндской Трудовой Коммуны о принадлежности двух приговоренных к расстрелу настоятелей к партиям и союзам не оставляет сомнений в их аполитичности. Как пастыри, они, вероятно, не могли не говорить открыто о своих взглядах и убеждениях в то трагическое и противоречивое для России время, не могли не обличать революционной направленности тех горожан, являвшихся их паствой, которые оказались втянутыми в губительную «борьбу с царским режимом». Только за это — за искренность и пастырское прямодушие, за верность своему долгу и взрастившей их Родине и Церкви — они и были приговорены к расстрелу. На второй день Рождества Христова, в праздник Собора Пресвятой Богородицы, 8 января 1919-го года, их вывели за пределы города и предали мученической смерти.
Говоря о гибели двух Ивангородских настоятелей, следует заметить, что уничтожение духовенства в те годы носило организованный, а не произвольный, характер. Расстреливая пастырей или выдворяя их за пределы страны, красные комиссары искореняли идеологию, которая, как им казалось, поддерживала существование строя имущественного неравенства. Характерно, что в декрете Я. Анвельта священство названо отнюдь не «классовым врагом» или «прислугой эксплуататорского меньшинства». Служители Церкви объявлялись в этом документе «распространителями ложного учения». А это значит, что, уничтожая духовенство, большевики боролись, прежде всего, с учением Христа, с Православной верой, как таковой. Торжество идей социалистического преобразования общества требовало полной ликвидации Церкви. Все это не позволяет нам считать убиенных пастырей случайными жертвами времени, втянутыми в роковой круговорот исторических событий, а обязывает относиться к ним как к мученикам за веру Православную и Церковь Христову.
История не сохранила нам подробностей гибели двух ивангородских священников. Тела расстрелянных были брошены в нечистоты. Когда красные были вытеснены из Эстонии, священник Никольской Ивангородской церкви отец Константин Колчин позаботился об отпевании мучеников и христианском их погребении. (Могила одного из них, отца Александра Волкова, сохранилась до наших дней.). Имена ивангородских пастырей до 1940-го года, т.е. до ввода советских войск в Эстонию, почитались в городе наравне с именем священномученика Платона, епископа Ревельского. «В воскресенье, 15 января, — сообщалось в газете «Нарвский листок» от 1928-го года (№ 5), — в Преображенском соборе, после литургии, причтом во главе с Его Высокопреосвященством архиепископом Евсевием (Гроздовым) была отслужена великая панихида по убиенным большевиками еп. Платоне, прот. Д. Чистосердове и свящ. А. Волкове. Молитвенная углубленность богомольцев, строгая траурная тишина, скорбные напевы панихиды невольно приковывали внимание к тем страшным, ушедшим дням, когда расстреливали за исповедание Христа этих великих священномучеников. Кто из нарвитян не знал отца Димитрия Чистосердова и отца Александра Волкова? Милых, самоотверженных пастырей, которых за любовь ко Христу расстреляли на Кренгольмском поле и тела их бросили в свалочное место. Пусть светлые имена их постоянно будут в нашем сознании».
Источник:http://uspenskaja.cerkov.ru/
(112)